«Опаньки»: в Вахтанговском посмеялись над Моцартом
В «Амадее» скрыли два юбилея — Добронравова и Гуськова
8 марта в Театре им. Евг. Вахтангова сыграли премьеру «Амадея». Спектакль в двух действиях в тот вечер стал трехчастным, о чем зрители узнали, собираясь покинуть партер. Неожиданно началось чествование Моцарта. Ему исполнилось… сорок лет.
Виктор Добронравов именно в Международный женский день появился на свет. В день своего сорокалетия он и сыграл Моцарта, чему любой актер позавидует. В зале в тот вечер было немало известных гостей. Среди них — Леонид Ярмольник, продюсер Антон Златопольский, его супруга и телеведущая Дарья Златопольская, Геннадий Хазанов, который с Алексеем Гуськовым — нынешним Сальери, играет на этой же сцене «Фальшивую ноту».
Поставил «Амадея» Анатолий Шульев — уроженец Владикавказа, как и Евгений Вахтангов, выпускник режиссерской мастерской Римаса Туминаса в Театральном институте им. Щукина. Он уже ставил в Вахтанговском «Дурочку» Лопе де Веги, одну из новелл в спектакле «Стефан Цвейг. Новеллы». Его студенческая работа «Король умирает» по Ионеско вошла в репертуар вахтанговской Новой сцены. Теперь он обратился к сценической версии драматурга Сергея Плотова, вольно или невольно опиравшегося на «Маленькие трагедии» Пушкина и «Амадея» Питера Шеффера, его знаменитую драму и сценарий, фильм по которому снял Милош Форман. Годы сотрудничества с Римасом Туминасом даром не прошли. Многое о нем напоминает в «Амадее». Он как «ветерки» — два персонажа, сопровождающие Антонио Сальери. Они всегда за спиной и привносят в происходящее особое настроение и энергию. Так и Туминас, подобно ветерку, незримо присутствует за спиной у актеров. И сценограф Максим Обрезков, получивший бесценный опыт в совместной работе с мастером, вольно или невольно создает образы, которые Римас Туминас так любил и культивировал. Ну а «ветерки» — Диез и Бемоль — в исполнении студентов Щуки Мамуки Патаравы и Григория Здорова привносят карнавальную вахтанговскую стихию. Они кудахчут, как на птичьем дворе, то ли люди, то ли пернатые — бог весть, в зависимости от хода событий.
Сальери Алексея Гуськова, а вовсе не Моцарт, тут персона номер один. Он почти не уходит со сцены. А по внешнему облику вполне отвечает нашим представлениям о том, каким должен быть этот «бездарный человек», то есть он совсем не такой, каким был в действительности, судя по сохранившимся изображениям. Хотя и Моцарт Добронравова мало похож на оригинал, даже вдвойне — ни портретного сходства, ни заезженных представлений о гении, давно ставшем мифом. Сначала Моцарт появляется в виде марионетки, потом во плоти как гигантская кукла с механистическим устройством. Он бодр и беден, любит женщин, и они отвечают ему взаимностью, лишен работы и надежд.
Алексей Гуськов уже не раз играл музыкантов. В сериале «Седьмая симфония» Александра Котта его герой Карл Элиасберг стоял в Большом зале Ленинградской филармонии за дирижерским пультом оркестра Радиокомитета, исполнявшего Седьмую симфонию Шостаковича в блокадном Ленинграде. Ради этой роли актер сбросил 14 кг и сохранил отменную форму и по сей день, что позволяет ему летать по сцене, совершать такие кульбиты, на которые и юные актеры не всегда способны. Кстати, Сальери — вполне юбилейная роль для Гуськова, который 20 мая отметит 65-летие. Так что это двойной бенефис для них с Добронравовым.
А началась «музыкальная карьера» Алексея Гуськова в 2009 году, когда он сыграл дирижера в европейском кинопроекте «Концерт» Раду Михайлеану. В 2016-м снялся в роли Сергея Прокофьева в докудраме «Прокофьев наш». В 2018 году в Театре им. Евг. Вахтангова Туминас поставил на Гуськова и Геннадия Хазанова «Фальшивую ноту», где они сыграли дирижера и его поклонника. В нашем разговоре Алексей сказал, что музыку очень любит, и кто знает, может, всю жизнь занимается не своим делом. Музыка для всех этих героев была подобна космосу, и Сальери — не исключение.
Он получился гораздо объемнее, чем думает об этом человеке обычный зритель. В нем нет глобальной мелочности и зависти, напротив, он способен оценить дар другого. Да, мечтал всю жизнь быть знаменитым композитором и ради этого не гневил бога, не совершал недобрых дел, подавлял в себе пороки. В нем много гуманизма. А главная драма заключена в старости, которая накрыла его смолоду. Звучит странно, но, оказывается, и так бывает. Сальери сложно смириться с тем, что вдруг откуда ни возьмись появился легкомысленный повеса, походя творящий то, что от него самого требует немалых усилий. И этот ничтожный человек способен создавать музыку, какую Сальери написать не дано. Но в вечность «бесславный бездарь» (каковым он не был) все-таки вошел. Пусть и со скверной славой, наветами, мнимым отравлением соперника. Он еще жив, но уже забыт, и теперь грезит о прошлом. Перед ним всплывают образы людей, которые когда-то были рядом. Он многих пережил, а Моцарта на тридцать с лишним лет. Сальери перечисляет количество своих произведений — 42 оперы, 5 месс и далее по списку. И бюст ему при жизни создан. А счастья нет. Кажется, что причина не в нем самом, не в каких-то обстоятельствах и фатальной несправедливости, а исключительно в Моцарте.
А тот иной раз напоминает лакея повадками и манерами. Одет он словно в ливрею, как подросток, прыгает в коротких штанишках, а уж и сам отец. Моцарт ерничает, сленгует, вдруг крикнет: «Опаньки». Не играть же в величие и гениальность? Вот Добронравов и пародирует стереотипы, связанные с Моцартом, издевается, пока Сальери апеллирует к русскому африканцу и негоднику Пушкину, запечатлевшему его в «Маленьких трагедиях» в роли злодея. Подключений к современности немало, кривляния и фиглярства хватает, но все это не превращает происходящее в КВН, как теперь сплошь и рядом случается. Публика радуется любому отсылу к дню сегодняшнему. Когда похожий на пухлую тетку барон ван Свитен в исполнении Евгения Косырева задается вопросом: «В чем сила, брат?», реакция в зале мгновенная. А ответ не по «Брату», не по Сергею Бодрову. Сила, оказывается, не в правде, а в честности.