В России показали «зарубежного» Пушкина: как «солнце русской поэзии» освещало души эмигрантов
«О, Россия, знаем — Пушкин!»
Удивительная судьба у Александра Сергеевича Пушкина. Он никогда не бывал за границей, но стал самым известным русским поэтом в мире. Это произошло, когда многие вынужденно покинули Россию во время революции 1917 года и Гражданской войны. На чужбине Пушкин стал для русских беженцев тем отечеством, которое можно было унести с собой. Его стихи переводили, книги издавали на русском и других языках, создавали иллюстрации и декорации к постановкам его сюжетов, праздновали памятные даты, связанные с именем поэта. О феномене русского гения за бугром рассказывает выставка в Доме Русского зарубежья, приуроченная к 225-летию Александра Пушкина.
На открытии выставки в музейном здании Дома Русского зарубежья собрались почтенные пушкинисты, музейщики, архивисты, искусствоведы. Повод — знаковый. О Пушкине не делал выставки только ленивый, но здесь о «солнце русской поэзии» рассказывается в непривычном ракурсе. В фокусе — его посмертная жизнь за границей, которая аккумулировала уникальный феномен — «Зарубежная Россия». В центре экспозиции — массивный книжный шкаф с переводами произведений Пушкина на разные языки и изданиями, вышедшими в свет за пределами России или попадавшими из СССР в другие страны. Вот «Дубровский», великолепно проиллюстрированный Евгением Лансере. Художник не эмигрировал, но много лет жил и работал в Тбилиси, вдали от родных мест и в минуты тоски по дому спасался Пушкиным, чьи тексты обожал. Рядом со шкафом — для масштаба — инсталляция в виде большого стула, где каждый может сделать фото в Пушкинском зарубежье.
Слева от книжного шкафа-гиганта — фотографии выпускников Царскосельского (Александровского) лицея, многие из которых уехали и увезли пушкинскую Россию с собой, распространив ее по миру. Завершают фотогалерею снимки князя Михаила Гагарина — вот он в образе Сурина из «Пиковой дамы» за кулисами премьерной постановки парижского театра La Gaite Lurique в 1928 году, а вот в Вашингтоне, куда тоже донес пушкинское слово. Справа от литературной инсталляции — раздел с иллюстрациями и предметами декоративного искусства, оформленными пушкинскими сюжетами. Среди экспонатов, где каждый как на подбор, есть особенно уникальное издание на шелке — «Пиковая дама» на бразильском языке. Изображенные на мягких страницах игральные карты со старухой-графиней в главной роли можно рассматривать бесконечно. Рядом — потрясающий рисунок Василия Шухаева к той же «Пиковой даме», где классическое изображение графини перекрывает фигурная угловая карта с дамой пик. Он сделан в эмиграции в Париже, рядом повторения и вариации других художников, настолько притягателен оказался сюжет.
В следующем разделе привлекает внимание фотогалерея, где один за другим сменяются снимки на пушкинских вечерах и выставках за границей. Многие из переехавших писателей за границей стали пушкинистами. Стихи «солнца русской поэзии» переводили, например, Владислав Ходасевич и Владимир Набоков. Наследие поэта издавал пушкинист Модест Гофман, а Ариадна Тыркова-Вильямс выпустила биографический двухтомник «Жизнь Пушкина», которая представлена в экспозиции во французском переводе с авторской правкой. Но главным адептом Пушкина, собирателем, хранителем и издателем стал в эмиграции Серж Лифарь. Артист балета собрал одну из самых полных в Европе библиотек русской литературы. Особое место в ней заняла Пушкиниана, где сохранились оригиналы писем поэта к Наталье Гончаровой. Лифарь издал их в 1936 году в Париже, а уже после войны передал автографы поэта на родину.
А к столетию со дня гибели Пушкина, в 1937 году, Лифарь инициировал создание трансатлантического Пушкинского комитета и организовал в парижском зале Плейель выставку, где явил пушкинскую Россию. Торжества тогда состоялись в 42 государствах и 231 городе мира. В его коллекции помимо рукописных сокровищ сохранилась занавеска из квартиры на Мойке. Наталья Гончарова разделила ее на кусочки между четырьмя детьми, и алые шелковые отрезки ткани путешествовали вместе с ними по разным странам. Тон этого лоскута, представленного на выставке в отдельной витрине, определил цветовой дизайн всей экспозиции. Позже отрезы тоже благодаря Лифарю вернулись в Музей-квартиру Пушкина на Мойке, который предоставил на выставку в Дом русского зарубежья львиную долю экспонатов.
Рядом с отрезком ткани и фотографиями детей Пушкина можно найти еще одну редкость — лист пожелтевшей бумаги с узнаваемым почерком Марины Цветаевой: это ее перевод на французский язык лермонтовского стихотворения «Смерть поэта». Вдали от России тоскующая русская душа спасалась Пушкиным. В 1937-м Марина написала «Моего Пушкина» — одно из самых пронзительных и искренних признаний в любви поэту, благодаря которому его заново открывали многие поколения. 1937-й стал одним из самых сложных годов для Цветаевой в эмиграции, вскоре она вернулась в Страну Советов.
Пушкин за границей не только спасал души, но жизни. Доказательством тому служит история Петра Данзаса, который вместе с семьей в 1919 году эмигрировал из революционной России, жил в Париже, где окончил Сорбонну. Во время гитлеровской оккупации Франции был мобилизован и как переводчик оказался на Восточном фронте. Попал в плен. Когда русская контрразведка узнала, что он потомок секунданта Пушкина, ему заменили расстрел лагерем. После освобождения Петр Данзас работал журналистом в СССР, позже вернулся во Францию. Он чуть-чуть не дожил до своего столетия, уйдя из жизни 2004-м.
Сегодня, когда приезжаешь в любую страну, будь то Эфиопия, Бразилия или Франция, если определили ваше русское происхождение, можно услышать в свой адрес: «О, Россия, знаем — Пушкин!». Создатель современного русского языка, никогда не бывавший за границей, распространился по миру, где стал живой родиной для своих соотечественников и символом русской культуры для иностранцев.