Театр Наций ввязался в жаркую китайскую историю
Сковороду вок превратили в декорацию
Выступая в Петербурге на Форуме объединенных культур, Евгений Миронов (он отвечал за театральную секцию) посетовал, что китайцы знают русскую литературу и интересуются русской культурой значительно лучше и больше, чем мы — китайской. И чтобы слова не расходились с делом, худрук Театра Наций одним из первых начал заполнять пробелы в культурных связях России и Китая. Буквально на днях Театр Наций представил премьеру — «Я не убивала своего мужа» по известному роману «Я не Пань Цзиньлянь», написанному популярным в Китае автором Лю Чжэньюнем. Постановочная группа из Поднебесной. Так что теперь придется нам осваивать головоломные китайские имена.
Малая сцена. Почти все пространство здесь занимает довольно-таки большая конструкция, назначение которой поначалу трудно идентифицировать: то ли огромная морская черепаха прилегла, то ли летающая тарелка зависла, то ли обычную сковородку перевернули и подвесили так, что она висит под небольшим углом к сцене. Довольно скоро выяснится, что это и есть сковорода вок (художник Лю Кэдун). Для справки: у такой сковороды покатые стенки обеспечивают легкость перемешивания продуктов, тепло направляется от дна вверх, что снижает риск пережарить блюдо. В отличие от технических характеристик театральные ничего подобного не гарантируют, наоборот — все подгорит, будет жарко.
В сковороде этой сделаны люки, по очереди из них появляются персонажи — Ли Сюэлянь (Мария Смольникова) и Чжао Большеголовый (Максим Мальцев) — супружеская пара, чьи любовные отношения жаркие (от слова «жарить»). А слева от «сковородки» на барабане «жарит» некто в маске древнекитайского существа или божества. Вообще, китайская эстетика даже деталями будет обозначена в спектакле. Тонко и красиво, хотя само оформление режиссер Дин Итэн сознательно введет в конфликт с манерой игры актеров. Живописная тонкость и гротеск — так можно определить ключ, которым Дин открывал современную китайскую прозу для русского зрителя.
Сюжет вполне себе житейский: жена Ли Сюэлянь сообщает мужу Чжао Большеголовому, между которыми, судя по первым сценам, весьма игривые отношения, что она ждет ребенка. Вроде бы радость в семье, но закон об ограничении рождаемости, действовавший в стране, создает проблемы: ведь у них уже есть сын. Чтобы сохранить дитя, пара идет на фиктивный развод, то есть обманывает государство. Но тут случается непредвиденное — Большеголовый уходит к другой, обвинив жену в неверности в прошлой жизни. «Я не Пань Цзиньлянь», — чуть не плача, говорит Ли Сюэлянь. Гордость ее, понятное дело, уязвлена, и она встает на путь мести — отправляется по разным этажам власти, доказывая, что ее муж кинул государство, хотя понятно, что не о государственных интересах она печется.
Казалось бы, достаточно далекая от нас история в своем исполнении, наша женщина найдет другие способы свести счеты с обманщиком — от законных до криминальных. Героиня китайского романа встала на путь законности и пошла искать правду. Путь ее оказался трудным и бессмысленным. Это она осознает в конце пути.
Молодой режиссер предложил русским актерам динамичную режиссуру с игровыми ходами, с переодеванием, часть элементов которых отсылала зрителя к Пекинской опере — о ней они точно знают больше, чем о современном театре Китая. В частности, мужские роли здесь отданы женщинам: они играют членов судебной коллегии, начальников разных уровней, чиновников, к которым приходит главная героиня. Играют в жанре гротеска и в соответствующем гриме — шаржированном, с нарочито укрупненными деталями. Несколько актрис имеют в спектакле по нескольку ролей — Елена Морозова, Юлия Чуракова, Сэсэг Хапсасова.
Впрочем, последняя преобразится в литературный образ — ту самую Пань Цзиньлянь, что широко используется в художественной культуре Китая как символ прелюбодеяния, хитрости и злодейства.
— Я не Пань Цзиньлянь, — чуть не плача, восклицает Ли Сюэлянь, но ей никто не верит. Этот женский архетип выведен в спектакле как героиня какой-нибудь оперы — выбеленное лицо, что немаловажно, особые жесты, национальный костюм. Режиссер встраивает ее в группу других персонажей, и их отражение видит зритель в овальном зеркале, что под определенным углом висит над «сковородой». Как на старинной гравюре, которая в следующее мгновение обернется фарсом.
Безусловно, что успех спектаклю во многом обеспечивает игра Марии Смольниковой. Она говорит с особой интонацией, как бы плывущей вверх, но отличающейся этим от интонирования современных жителей Китая, которые говорят достаточно короткими жесткими фразами. Но такая речь актрисы, в свою очередь, отсылает зрителя к жанру Пекинской оперы. Судя по всему, Смольникова теперь уверенно заняла место уехавшей Чулпан Хаматовой, игравшей прежде в Театре Наций все главные роли. Вот уж действительно — свято место пусто не бывает.